Полине Виардо - Письма 1862-1864 - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

С французского:

Спасское.

27 июня/9 июля 1862.

Среда.

Я твердо решился выполнить мое обещание, theuerste und beste Freundinn {самый дорогой и лучший друг (нем.).}, a потому пишу вам сегодня (уже в 4-й раз с тех пор, как я здесь)1. Завтра я отправляюсь на тетеревиную охоту за сто верст отсюда и вернусь лишь дней через десять2. Через месяц я покидаю Спасское и пробуду в Петербурге ровно столько времени, сколько потребуется для получения паспорта3.

Здоровье мое изрядное, я пью очень много Виши, здесь дела идут неплохо, а вот в Петербурге и в Варшаве они идут очень плохо. Покушение на великого князя Константина исполнило негодованием всю страну. Это была бы огромная потеря для всех здравомыслящих людей. Эта несчастная Польша - камень на нашей шее - я должен был бы сказать, на совести, как кошмар4. За грехи отцов воздается до седьмого колена, гласит Библия5, которая на сей раз столь же верна, сколь и жестока.

Реакция в Петербурге все более усиливается6 и, к несчастью, она до некоторой степени оправданна. Правительство временно запретило три газеты или, вернее, три журнала7, один из которых ("Современник") был основан 14 лет назад моими друзьями (среди них - Белинский). В течение 13 лет я был постоянным сотрудником этого журнала, и хотя последнее время он на меня сильно нападал, я не могу не пожалеть о его закрытии8. Надо признать, что он стал весьма неосторожен. Я думаю, что правительство для начала могло бы ограничиться предупреждением, но, очевидно, эти пожары, прокламации, покушения и козни вызвали всеобщее помрачение умов. Будем надеяться, что император останется неколебим.

Ну ладно, довольно о политике. О чем же рассказать вам? О дожде... не могу добавить: и о прекрасной погоде, поскольку у нас ее вовсе не было. Это обещает нам хороший урожай, согласно немецкой поговорке: "Mai Kalt und Juni nass - füllt dem Bauer Scheune und Fass" {Холодный май и сырой июнь наполняют доверху гумно и винную бочку крестьянина (нем.).}, но это не радует. Лишь бы установилась хорошая погода с 15 августа! Я только и думаю о Баден-Бадене и о той жизни, которой мы там заживем. Это так прекрасно, что иногда я боюсь, что это не сбудется. Но я не хочу предаваться грустным мыслям.

У моего дяди две дочери, старшей из них 9 лет, младшей - 7. Они довольно милы, но настолько избалованы, что стали совершенно - не хочу сказать лживыми - но вздорными. Все, что их окружает, существует лишь для них9. Это очень вредно для ребенка. Свобода, любовь необходимы, но необходимы также чувство долга и уважение к другим. Как, например, у вас! Ведь правда, таких детей, как ваши, немного, а другой Диди нет в целом свете. Не читайте ей этого: ей нет нужды слышать эти слова, чтобы знать, что я ей принадлежу, но тогда она надела бы на меня ошейник, как на Фламбо, и хуже всего, что я бы на нее не рассердился.

Полагаю, что Виардо сейчас должен быть в Эксе: передайте ему самые лучшие мои пожелания. Тысяча приветствий также Луизе, Жюльене10, тысяча поцелуев детям. Что до вас, то прошу у вас позволения очень нежно поцеловать ваши руки. Будьте здоровы и да благословит вас бог!

Ваш

И. Тургенев.

P. S. Со многими ли вы видетесь в Баден-Бадене? Там ли Штокхаузен? {Далее зачеркнута фраза по-немецки, не поддающаяся прочтению.} Lebewohl und auf Wiedersehen {Всего хорошего и до свидания (нем.).}.