Глава XXI - Несчастная - Повести Ивана Сергеевича Тургенева.

Чья-то рука легла на мое плечо и несколько раз меня толкнула... Я открыл глаза и, при слабом свете одинокой свечи, увидел пред собою Фустова.

Он испугал меня. Он качался на ногах; лицо его было желто, почти одного цвета с волосами; губы отвисли, мутные глаза глядели бессмысленно в сторону.

Куда девался их постоянно ласковый и благосклонный взор? У меня был двоюродный брат, который от падучей болезни впал в идиотизм... Фустов походил на него в эту минуту. Я поспешно приподнялся.

- Что такое? Что с тобою? Господи! Он ничего не отвечал.

- Да что случилось? Фустов? Говори же! Сусанна?.. Фустов слегка встрепенулся.

- Она...-начал он сиплым голосом и умолк.

- Что с нею? Ты ее видел? Он уставился на меня.

- Ее уж нет.

- Как нет?

- Совсем нет. Она умерла. Я вскочил с постели.

- Как умерла! Сусанна? Умерла? Фустов опять отвел глаза в сторону.

- Да, умерла; в полночь.

"Он рехнулся!" - мелькнуло у меня в голове.

- В полночь! Да теперь который час?

- Теперь восемь часов утра. Мне прислали сказать. Ее завтра хоронят.

Я схватил его за руку.

- Александр, ты не бредишь? Ты в своем уме?

- Я в своем уме,- отвечал он.- Я, как узнал это, сейчас отправился к тебе.

Сердце во мне болезненно окаменело, как это всегда бывает при убеждении в невозвратно совершившейся беде.

- Боже мой! Боже мой! Умерла! - твердил я.- Как это возможно! Так внезапно! Или, может быть, она сама лишила себя жизни?

- Не знаю,- проговорил Фустов.- Ничего не знаю. Мне сказали: в полночь скончалась. И завтра хоронить будут.

"В полночь,- подумал я...- Стало быть, она была еще жива вчера, когда она мне почудилась на окне, когда я умолял его бежать к ней..." - Она была еще жива вчера, когда ты посылал меня к Ивану Демьянычу,- промолвил Фустов, словно угадав мою мысль.

"Как же мало он знал ее! - подумал я опять.- Как мало мы оба ее знали!

Восторженная голова, говорил он, все молодые девушки так... А в ту самую минуту она, быть может, подносила к губам... Возможно ли любить кого-нибудь и так грубо в нем ошибаться?" Фустов неподвижно стоял пред моею кроватью, с повисшими руками, как виноватый.